Читайте с удовольствием
Яванка
Абд аль-Керим отошел от нас, чтобы поговорить с покупателями-турками, затем вернулся и сказал, что сейчас одевают абиссинок, которых он хочет мне показать.
— Они живут в моем гареме,— сказал он,— и с нимиобращаются как с членами семьи; они едят вместе с моимиженами. Пока они одеваются, вам могут показать самыхмолодых.
Открылись ворота, и во двор, словно школьницы на переменке, вбежала стайка темнокожих девочек. Им позволили играть возле лестницы с утками и цесарками, которые плавали в чаше лепного фонтана, сохранившегося от неслыханной роскоши океля. Я разглядывал этих бедных крошек с огромными черными глазами, одетых словно маленькие султанши; наверное, их забрали от матерей, чтобы потакать прихоти местных богачей. Абдулла объяснил мне, что многие из них не принадлежат торговцу, вырученные за них деньги получат родители, специально приехавшие в Каир в надежде, что их дочери попадут в хорошие руки.
— Кроме того,— добавил он,— они стоят дороже, чемзрелые девушки.— И не беспокойтесь, здесь можно покупать с полным доверием; родители девушек все предусмотрели.
«Ну что ж,— сказал я сам себе,— я оставлю этих детей другим; мусульманин, живущий по своим законам, может с чистой совестью отвечать перед Аллахом за судьбу этих бедняжек. Если же я куплю рабыню, то лишь с целью дать ей свободу, даже если придется с ней расстаться».
Абд аль-Керим пригласил меня войти в дом. Абдулла деликатно остался стоять у лестницы.
В большой комнате с лепным орнаментом и полустертыми золотыми и цветными арабесками вдоль стен сидело пять довольно красивых женщин; цвет их кожи напоминал флорентийскую бронзу; черты лица у них были правильные, нос прямой, рот маленький; классическая форма головы, грациозный изгиб шеи, умиротворение, написанное на лицах, делали их похожими на итальянских мадонн с картин, краски которых потемнели от времени. Это были абиссинки католического вероисповедания, возможно, потомки пресвитера Иоанна или царицы Кандаки.
Трудно было остановить свой выбор на одной из их: все они походили друг на друга, как это бывает у туземцев. Видя мою нерешительность, Абд аль-Керим счел, что девушки мне не нравятся, и велел позвать еще одну —она вошла плавной походкой и заняла свое место у противоположной стены.
Я испустил радостный возглас, узнав миндалевидный разрез глаз яванок, как на картинах, которые мне доводилось видеть в Голландии; по цвету кожи эту женщину можно было безошибочно отнести к желтой расе. Не знаю, возможно, во мне пробудился интерес к неведомому и неожиданному, но я склонялся в ее пользу. Кроме того, она была весьма хороша собой и сложена на славу, так что смело могла выставлять себя напоказ; блестящие глаза, белые зубы, точеные руки и длинные волосы цвета красного дерева, которые продемонстрировали, сняв с девушки тарбуш, не позволили мне не признать справедливость похзал Абд аль-Керима, воскликнувшего: «Bono! Bono!» Мы спустились вниз и побеседовали с помощью Абдуллы. Эта женщина прибыла вчера вместе с караваном и находил ас г. у Абд аль-Керима всего только этот недолгий срок. Совсем юной ее взяли в плен пираты имама Маската где-то на островах Индийского океана.